Сегодня в КДС Большой театр в последний раз, насколько я понимаю, показал «Евгения Онегина» в постановке Бориса Покровского. Это постановка 1944 года, восстановленная в 2000 году. В следующий раз «Онегина» покажут, если все пойдет по плану, 1 сентября, но уже в новой постановке, которую сделают Александр Ведерников и Дмитрий Черняков.
Откровенно говоря, даже боюсь представить, что это будет за постановка. Раньше времени, конечно, не стоит волноваться — может быть, окажется и хорошо. Но сегодня вечером я смотрел на сцену (благо, в КДС яма высокая) и много раз ловил себя на мысли, что уж больно красива, умна и продуманна эта постановка — жаль будет ее потерять.
Кстати говоря, как и всегда на «Онегине», думал еще и о том, что у меня этот спектакль ассоциируется почему-то с «Войной и миром» Прокофьева — такое ощущение, будто бы Сергей Сергеевич чуть ли не нарочно «одолжил» некоторые приемы у Чайковского.
Между прочим, питерский спектакль «Война и мир» в постановке Кончаловского в некоторых эпизодах буквально цитирует эту постановку Покровского. Вряд ли Кончаловский о ней знал — просто совпадение, скорее всего, но для меня это лишь прибавляет осязаемости связей. Надо будет найти и почитать что-то о Чайковском и Прокофьеве: наверняка не у меня одного развито ассоциативное мышление.
Пыльная опера
антиквариат опера
Во вторник в Кремлевском дворце съездов Большой театр показал своего классического "Евгения Онегина" – возобновленную постановку 1944 года. В преддверии новой премьеры Большого – "Евгения Онегина" режиссера Дмитрия Чернякова, который должен выйти этой осенью, ВАРЯ Ъ-ТУРОВА сходила отдать дань "Онегину" старому.
Вряд ли Кремлевский дворец съездов можно считать идеальной оперной площадкой, но в последние годы его регулярно именно так и используют. В случае с "Онегиным" это лишь альтернатива: основное здание закрыто на реконструкцию, а на Новую сцену огромный спектакль просто не помещается. Надо заметить, что в данном случае официозность зала на редкость гармонично сочеталась с пафосностью происходящего на сцене.
Легендарный "Евгений Онегин" Большого театра был поставлен режиссером Борисом Покровским, дирижером Александром Мелик-Пашаевым и художником Петром Вильямсом в 1944 году. Незадолго до этого труппа Большого вернулась из эвакуации в Куйбышеве, исход войны был лишь вопросом времени, и донельзя пышная постановка "Онегина", надо полагать, играла духоподъемную роль какого-нибудь американского мюзикла времен Великой депрессии. Спектакль должен был, помимо всего прочего, повышать настроение и демонстрировать прежнюю мощь и стать Большого.
Первый акт – роскошный сад с густыми кронами высоких деревьев, вид на среднерусские возвышенности с уютной церквушкой вдалеке, освещенной закатным солнцем. Второй акт – комната Татьяны с маленьким столиком, за которым она напишет злосчастное письмо, балконом, на который выйдет на рассвете, и золотыми образами над кроватью. Дальше – больше: "черная речка" с рассветным небом, затем пышный бал, колонны, портреты, дамы в белом, нескончаемый полонез. Все очень богато, торжественно и красиво.
Декорации и в этот раз были привычно-роскошны, хотя они, что называется, "не родные" – постановка шла с 1944 до середины 80-х, и лишь в 2000 году спектакль был восстановлен дирижером Марком Эрмлером и все тем же Борисом Покровским. Странное дело, но восстановленные декорации сейчас выглядят глухим антиквариатом, их так и хочется протереть влажной тряпкой, подшить и починить. В сцене бала люстры свисают с потолка на каких-то грязных простынях, а "белые" колонны тоскливо сереют на фоне белых платьев. И сам спектакль как-то весь протерся и осел. Видно, что уже давно никто не следит за поддержанием его в форме – стоит ли удивляться тому, что и оркестр под управлением Фуата Мансурова, и солисты (Елена Зеленская, Андрей Григорьев, Олег Кулько) звучали не лучшим образом. К тому же подзвучка, необходимая в Кремлевском дворце съездов, была далека от совершенства. Но никаких специальных усилий театр не сделал – залу как будто бы говорили: "Вы что, в самом деле ‘Онегина’ не слышали?"
Это ощущение несвежего спектакля поистине мучительно – "Онегин" здесь никакое не исключение из правил именно потому, что это постановка славная, с историей. Такие вещи никогда не появляются случайно, и причины появления именно этого "Онегина" в 1944-м абсолютно понятны. Сложнее понять, что послужило поводом для восстановления спектакля в 2000 году. И совсем неясно, зачем Большому тянуть эту постановку за собой дальше. Неужели только потому, что к ней привыкли?
Всякий раз, сталкиваясь с советской оперой, ты словно обязан испытывать умиление перед наивностью заламывающих руки героев и ностальгию по железобетонной мощности "Большого советского стиля". По его возведенной в абсолют официозности, предсказуемости и грандиозности. По большим (во всех смыслах этого слова) артистам. По тяжеленным декорациям из натуральной фанеры. Любой другой взгляд на происходящее приравнивается чуть ли не к государственному преступлению. Не нравится тебе, что Онегин, вбегая в комнату Татьяны в последнем акте, мистическим образом не замечает толстую даму, сидящую прямо перед его носом, и начинает в панике "искать" ее по всей комнате? Не нравится – значит, родину не любишь.
Старый "Онегин" и вправду состарился. Но можно представить себе, сколько недовольства вызовет его замена: Большой театр позвал ставить нового "Онегина" режиссера, чьи постановки еще ни разу не обходились без громких споров – Дмитрия Чернякова. Премьера назначена на 1 сентября, и похоже, театр решил дать возможность оперным патриотам, прежде чем предложить им "Онегина" постсоветского, насмотреться вдоволь на "Онегина" советского. Именно поэтому теперь на него ходят все больше в мемориальных целях – каждый раз как в последний. Неизвестно, пожалеем ли мы о нем, коли соскучимся,– его всегда, как выяснилось, можно поставить заново. Если хорошенько отмыть колонны и простирать простыни. Надеюсь, впрочем, что я видела его в последний раз.
А мне, честно говоря, эта постановка, как раз очень нравится. И, сказать по совести, я не очень понял из текста, что именно тебе в ней не нравится. 🙂
то, что она не та, какой была. даже если относиться с уважением к большому советскому стилю — эта данная постановка к ней уже мало отношения имеет — все пыльное, полусломанное какое-то.
к тому же, е никто не убирает из репертуара. будут идти оба Онегиных, что мне кажется очередной удачной идеей руководства Большого.
Хотите музея — идити на тот спектакль. Хотите нового театра — идити на этот.
Дико круто, мне кажется.
Во-первых, если они действительно не снимают этот спектакль — это несколько меняет дело. В Питере таким же образом идет "Пиковая" и "Щелкунчик". Я буду рад, если это правда. Вот бы они еще и старого "Мазепу" оставили, а также еще несколько спектаклей.
Во-вторых, я, откровенно говоря, всегда плохо понимаю, что такое "большой советский стиль". То, что декорации не мешает подновить — возможно. Но это не отменяет того, что эта постановка, с моей точки зрения, имеет огромное отношение к музыке — в том смысле, в котором про это писал, например, Асафьев и настолько, насколько "Евгения Онегина" вообще возможно представить на большой сцене. "Онегин" что на основной сцене Большого, что, тем более, в КДС — это уже само по себе некоторый компромисс.
И все же многие постановки сегодняшнего дня, напротив, делаются не для того, иллюстрировать музыку и акцентировать внимание на тех или иных ее деталях, а для того, чтобы режиссер мог самовыразиться. Я не против современных постановок в принципе — я против безосновательного и вредящего музыке самовыражения болванов, которые плохо понимают, что такое опера.
Это при том, что, к примеру, в старых постановках масса глупостей и условностей, которые, прямо скажем, было бы неплохо поправить. Я, к примеру, обожаю мизансцены, в которых герой, обращаясь с проникновенным монологом к своей какой-нибудь там любимой женщине, поет и смотрит при этом не на нее, а взал. Но влюбленными глазами, при этом. Есть целый ряд подобных вещей, которые неизменно вызывают у меня бешеный восторг.
Но, к сожалению, современные режиссеры в этом смысле не так уж далеко ушли от мэтров. Наоборот, они зачастую выдумывают мизансцены, которые еще больше вредят музыки — причем даже в чисто ремесленном смысле.
Борь, думаю, ты в курсе, что история оперы переживала разные времена. Далеко не всегда музыка была в ней главным, равно как и режиссура или качество вокала солистов.
В советское время ставка делалась на дирижеров, поскольку для нашей страны это был настоящий золотой дирижерский век. По поводу голосов ситуация была, на мой взгляд, заметно хуже, чем заграницей, но все-таки и они были. Режиссеров же, кроме Покровского, собственно, и не было. Не думали об этом — слишком уж буржуазно и гламурно все это. Зато декорация из натурального дерева, золота итд.
Режиссура как способ самовыразиться — это всего лишь не талантливая режиссура. Ведь эту фразу, про самовыражение, можно сказать и про дирижера какого-нибудь — он не музыку, скажем, транслирует, а только самовыражается. Достаточно общая фраза-то. Она совсем не иллюстрирует современной ситуации с оперными режиссерами, не говоря уже о том, что ситуация с ними в нашей стране, и во всем мире — это две разные ситуации. Я тебе дам, если хочешь посмотреть Травиату Роберта Карсона с открытия восстановленной Ля Фениче. Там тоже короткие юбки, проститутки итд. Но для меня эта постановка не меньше и не хуже иллюстрирует музыку Верди, чем классический фильм Дзефирелли. Вот.
А у нас, надеюсь, все только начинается, именно поэтому я так против визгов "доколе" и наездов на режиссеров оперных, мол, Чайковский не про то писал. Все равно, все только временем проверяется. Хорошие постановки останутся в истории (если не в репертуаре), плохие — забудутся. Но развиваться стало все по крайней мере. Вот.
Борис пишет: Вряд ли Кончаловский о ней знал
А почему бы ему о ней не знать? Он же в Москве прожил полжизни — как раз, небось, на Онегина 44 года не раз ходил…