Самый веселый на этой планете

Мерзляк

Один коммент на Фейсбуке помог вспомнить, как мы когда-то, в начале 90-х, ходили на фестиваль памяти Олега Кагана. Это был совершенно другой фестиваль. Не такой, как сейчас. И мы были совершенно другими. Я со своим приятелем сидел на балконе Рахманиновского зала – кто-то осознает что в РЗК есть балкон? Он есть. Мы оттуда записывали концерты.

У меня был обалденный кассетный диктофон Aiwa с выносным микрофоном, который мой папа привез из Японии – и мы с этого концерта нагло сделали бутлег, как играет Наталия Григорьевна Гутман. Она не возражала – она даже не знала об этом, хотя видела нас. Но ей было все равно, что ее пишут, а нам было очень важно ее записать. Запись на кассете у меня до сих пор есть. Я ее даже пару раз слушал потом – с невероятным удовольствием и восхищением от ее игры.

Моя тогдашняя девушка с моим другим тогдашним приятелем сидели в зале. Все вместе мы заранее готовились к тогдашнему концерту. Я по крайней мере точно. Гутман тогда играла две сюиты Баха, Сонату Хиндемита и что-то еще. Прежде чем слушать это в живую, я слушал все это в чьей-то записи.

Концерты фестиваля Кагана они тогда начинали в 9, что ли, вечера. В общем, ощутимо позднее, чем тогда было принято начинать концерты в консерватории. Было очень прогрессивно. И не очень понятно, зачем. Нам было лет по 15, мы ходили на все концерты в консерватории и, например, девушку мою нужно было отпрашивать у родителей. Потому что они реально не верили, что она в это время собирается на концерт классической музыки. Я тогда сравнительно успешно что-то зарабатывал, проводил ее потом домой и вернулся к себе на такси. Мои родители, кажется, тоже довольно скептически к этому всему отнеслись. А мы слушали Гутман и были в восторге. Она тогда была единственная.

Да и сейчас, если подумать, тоже другой такой нет.

Потом еще много всего случалось. Собственно, если зайти на музыкальные хроники ММВ, можно даже почитать, что именно случалось потом. Что становилось вехами в жизни и что поворачивало сознание – во всех смыслах. Концерты стоили что-то вроде 50,000 рублей за один билет, и я совершенно не представляю, сколько это в пересчете на современные деньги. Кажется, это было очень дорого, но мы на  концерты проникали за бесплатно – один черт знает, чего нам это стоило, а мы помним, как это бывало.

Но время шло, и мало-помалу мы начали больше играть сами, чем ходить на чужие концерты. Одна моя очень близкая знакомая, уже живучи в Германии, написала мне под конец августа 2011 – “нам 20 лет”. Это значит – мы познакомились и начали дружить 20 лет назад.

Много это или мало – кто ж знает. Вроде, много. Хотя, уже испытав что-то и прожив какое-то время мне кажется, что это не то, чтобы очень много. Через 9 лет после нашего всехнего знакомства я написал пророческий текст, взяв в качестве заглавия известный тогда рекламный мем. Пророческим в нем оказалось лишь то, что встречи в забегаловках аэропортов могут быть вполне реальным, но очень нежеланным событием. Мы все же предпочитаем встречи в более комфортной обстановке. Скажем – до сих пор – у меня дома.

И чем дальше, тем больше мы любим встречаться.

Иногда кажется, что чем дальше, тем больше мы это любим делать на сцене. Слова условны, а музыка вечна, извините. Встретившись в кафе, слишком просто наврать. На сцене врать нас не приучили, и мы до сих пор, вроде, пытаемся там быть искренними. Хотя бы там.

Обменявшись парой слов после концерта и парой взглядов, которые иногда значат больше, чем слова, мы разбегаемся. А взгляды сохраняем. И, наверное, бережем.

Не остается ни воспоминаний, ни слов, ни даже чувств. Все слишком быстро, слишком мельком и слишком зря. Даже воспоминания притупились. А взгляды остаются. Как ощущения каких-то очень странных и давних штук.

Я, например, сегодня после спектакля сидел в курилке с Игорем Дроновым. Играл в Большом театре какой-то спектакль. А он его дирижировал. И только взгляды помогают нам с ним вспомнить о том, что, вообще-то, 20 с лишним лет назад мы где-то там ставили “Орфей” Глюка. Только взгляды.

Но я знаю, что оба мы помним. Как помнят еще человек 50, которые это делали тогда. Что может заставить нас забыть?

Этот наш самый веселый на этой планете ансамбль.